«ВСТРЕЧИ С РЕКОНЬЮ»: ПУТЕВЫЕ ЗАМЕТКИ ДИМИТРИЯ МИХАЙЛОВА
1999 – «СПАС-ВО-МХАХ»
С этой памятной сопочки на узкоколейке я по зимнику вышел на какую-то хорошую грунтовку, по которой дошел до Неболчи. Эта грунтовка еще раз будет пройдена год спустя (см. «Старцева сопка»).
Сразу после этого заехал в Любытино, договорились об изготовлении памятной доски на Заветный камень. Отец Киры, ныне покойный Андрей Петрович Соболев, оказался талантливым самоучкой, резчиком по дереву. Мне кажется, что для него эта работа была более понятным практическим делом для Бога, чем традиционное благочестие женщин, которое он не поддерживал и в церковь с ними не ходил. Да и вообще у большинства из тех, с кем меня тогда знакомила Реконь, веру было принято скрывать.
17.07.99 Из Любытино двинулся в Малую Вишеру. Там, в 16 километрах к северу по старой дороге, бывшей когда-то участком «паломнической магистрали» Новгород-Тихвин, лежало место, называемое в воспоминаниях «Спас-во-мхах». Маленькая монашеская обитель с 12 братиями существовала с незапамятных времен до реформ Екатерины. Там по воспоминаниям келейника, Амфилохий начал учиться монашеской отшельнической жизни у старца Емельяна.
Несколько отшельников постоянно подвизались вокруг бездонного Спасского озера в болоте, берега которого образовывали сплетенные корни обступивших его со всех сторон деревьев. На дороге и сейчас есть место, называемое местными «Кресты», это перекресток с знаменитой дорогой- «аракчеевкой», соединявшей имения графа Аракчеева в Грузино и Любытино.
Эти бывшие магистрали и доныне проходят по глухим лесам и болотам, превратившись в проселки, тракторные дороги и подгнившие гати, а стоявшие на них селения теперь именуются урочищами и на местности представляют собой прогалины в лесу. Встретившийся мне фермер, ехавший на тракторе с сенокоса, сказал, что за Зеленщиной дорога уже непроходима, болото поглотило старую гать. А вот на картах довоенного времени она еще показана как проходимая. Но до Спаса-во-мхах паломник и сегодня дойти сумеет, если захочет. Там очень красиво. И чем-то похоже на Реконь. Может быть, это сродство и почувствовал Амфилохий, когда впервые попал в Реконь?
Отсюда он ушел на север, в Тихвин, когда слава об их с Емельяном подвигах начала мешать эти самые подвиги продолжать. В Рекони обилие стоянок старца говорит о том, что лукавый борется с подвижниками руками самих христиан. Как это делается, я теперь понимаю, когда со стыдом вспоминаю, как всем рассказывал про скит о. Серафима и водил и возил туда народ. Амфилохий не дорожил насиженным местом и уходил все дальше в болота, так что в результате походы к нему становились для паломников своеобразным подвигом. Тогда еще было куда уходить
Дорога пуста, места глухие. Кустарник и густой подлесок, часто заболоченный лес. Спустя часа полтора уже полностью погружаешься в это одиночество. Неужели когда-то это была магистраль, по которой текла жизнь, с надеждой брели паломники в Тихвин, были села, торговля, почтовые станции… Жизнь ушла, а дорога осталась, как высохшее русло ручья.
Треснет в лесу веточка слева от дороги – и автоматически всем существом обращаешься туда. Стараюсь идти без задержки, несмотря на солнце, комаров и желание попить воды и полежать в тени. И так же без задержки читается 90-й псалом, сам собой. Движение, оказывается, самое спокойное и устойчивое состояние на дороге.
Из Пустой Вишерки я вышел в 18:30, а на перекрестке Кресты, где встретил фермера, был около девяти вечера. До Спаса 3 км. Надо выйти обратно к этому месту завтра в 14:00. Читаю походный блокнотик, на потертой страничке которого засох раздавленный комар, и удивляюсь несоразмерности психологического и обычного времени. Все, что было тягостного, долгого и тревожного в дорогах, сжалось в комок и уступило место немногим часам благодати.
От этого похода остались в альбоме очаровательные, неповторимые кадры. Руины храма за красно-зеленым облаком иван-чая, вечернее небо над озером, спокойствие засыпающего леса на болоте. Удалось снять любопытную ящерицу на полотне палатки – она уставилась на иконы в углу и смотрит. Остались в памяти огромные заросли брусники по берегам озера, я ел ее до отвала, перемешивая со сгущенкой. Запомнилась птица, присевшая рядом на палаточную растяжку.
Во всех моих хождениях были, пожалуй, только немногие минуты подлинной тишины и безмятежности. Но за ними стоило идти. Может, мы и живем ради этих минут. До сих пор не могу забыть, как присел на озере, обходя его в поисках каких-нибудь следов отшельников. Будь моя воля, остановил бы время. Пусть это длится вечно: неяркий свет заходящего солнца, зеркало воды. Ни ветерка, ни шелеста листьев. Полный глубокий покой.
Неужели до Вишеры всего 16 км, а еще 200 и там - Ленинград? Нет, не верю, вся эта цивилизация явно на другой планете. На какое-то время это так и есть. Потом вспоминаю: отец меня ждет на даче, мама ждет звонка, что вернулся, на работе база данных ждет. Тысячи нитей просто на время отпущены, чтобы вскоре снова натянуться до предела. Рубить их бесполезно, я уже пробовал. Святые, наверное, отличались от меня тем, что внутри них хранился мир Божий, за которым мне надо было столько мучительно идти сюда. Они готовы были отдать все, и жизнь в том числе, чтобы его сохранить, потому и попадали в такие места неизбежно или, по-научному говоря, онтологически. Это все я думал, идя назад. А там я ни о чем не думал, просто сидел на траве и было хорошо.
На пути назад, совсем истомившись от солнцепека, начал было роптать: как это вдруг – все нет и нет попутной машины. За что меня оставил Господь?
Прохожу предместьями Малой Вишеры, называется это место Пустая Вишерка, пить хочется так сильно, что я вынужден обратиться к старичку около одного из домов.
- Скажи, отец, нельзя ли у вас воды попить?
- Конечно, иди сюда, в тенек. Поставь рюкзак, отдохни.
Приходя в себя, слово за слово начинаю беседовать с Павлом Савельевичем Дмитриевым, хозяином дома, делюсь впечатлениями от Спаса-во-мхах. К моему изумлению, он оказывается внуком старосты часовни. На Спасе была приходская церковь, народ ходил на Литургию аж за 18 километров. С Зеленщины приходили. Престольный праздник был в августе, на Спасов день.
А место, где перекресток с «аракчеевкой», называется Кресты. Недалеко от него, около гати, ведущей к храму, был слева колодец, была «Боженка», явленная икона Спаса. Было недалеко от храма две часовенки, там хранились окровавленные ризы священников, которых зарубили прямо во время службы во время литовского нашествия. Про отшельников и монастырь старик не знает, наверное, давно это было.
Отдохнув от зноя в тени, выхожу на дорогу. Не проходит и пяти минут, как за спиной слышу рокот мотора. Голосую, залезаю в кузов и через четверть часа стою около станции.