…прмеряла я, вида он не имел - и большеват, и воротник никак не лежит. А когда надела Света - ой, как влитой, натуральный мех сверкает так же, как ее глаза., переливается и блестит, волосы рассыпались по плечам, сами подернутые серебряными ниточками. Решили, что до лучших времен Света сохранит полушубок  у матери. От греха подальше.

            На прощанье Светлана красиво развесила пальто, стопочками разложила вещички, даже вызвалась пол вымыть. Возникли философские вопросы: "А это легко, людям помогать? А я тоже помогать хочу". - "Хорошо, - объясняю, - хочешь помогать - придешь следующий раз разгружать мешки и раскладывать вещи". Еще раз уточнила, что я про нее в письме напишу, прижала к груди коробку с детским питанием, пальто и плащ для свекрови и ушла с растерянным и смятенным видом.

 

* * *

 

Есть такие документы -  "Для служебного пользования", сокращенно ДСП. Их хождение ограничивает степень закрытости информации. Это письмо Киры Соболевой, социального педагога из пос.Любытино Новгородской области - тоже ДСП. Оно адресовано только тем, кто принимал участие в сборе пожертвований. Однако пришлось изменить на всякий случай некоторые имена и названия. Без изменений оставлены имена конкретных людей, для которых Кира указала их адрес. Можете смело ссылаться на этот материал, если захотите написать им или что-то послать от себя прямо. Показывать такие письма можно не всем, можно обжечься неожиданной в казалось бы хорошо знакомом человеке черствостью. "Не мечите бисер..." Та самая ситуация. Но есть и такие хорошие люди, которые должны еще его прочесть, это уж как Господь управит.Кира прислала целую книгу, в ней кроме этого послания есть еще и много имен и перечислений, кто что брал, если есть желание - можно познакомиться с этими записями.

 

Всего ушло в Любытино 9 машин с гуманитаркой. О перепетиях можно рассказывать бесконечно. Самое главное и удивительное, что этот ручеек еще и до сих пор не окончательно иссяк. Хотя на каком-то этапе я отпал от деятельности по нескольким причинам, самая очевидная из которых заключалась в том, что моя квартрная хозяйка просто запретила использовать жилплощадь под склад. Более серьезная и менее очевидная причина заключается, на мой взгляд, в другом. Незаметно, но очень скоро после начала деятельности, я отступил от первоначальной формулы благословения о. Александра: пришел, привез, отвалил. И никаких благодарностей. Благодарности, личные отношения и переход первоначального порыва душ нескольких людей, связанных доверием и дружбой в почти производственную кооперацию десятков малознакомых людей. Движимых подчас совсем иными интересами (например, избавиться от вещей, не вынося их на свалку, с одной стороны + получить, продать и пропить – с другой стороны). Ко мне и к Кире начали подходить уже просто с требованиями продолжать это течение вещей, но милосердие Божие нашло способ устранить нас обоих из безблагодатного процесса. Единственным положительным в духовном плане моментом можно считать то, что я стал больше доверять интуиции духовника, который с самого начала благословил однократное действие, опирающееся на собственные силы, средства и деньги. Если кто имеет уши услышать, пусть услышит и не повторяет наших ошибок. Я специально подобрал тексты, наполненные искренним чувством, чтобы показать себе и читателю, как часто мы искренне вводим друг друга в заблуждение, и как трудно это разглядеть за волнами положительных и отрицательных эмоций.

 

Первое мое послание было опубликовано в новгородском журнале «София». Не могу забыть, как плакала мама Киры, прочитав эту публикацию: дескать, вы там в Питере, вам хорошо, а нам тут жить. У меня было такое чувств, как будто мы потревожили покой  главы не любытинской администрации, а как минимум сицилийской мафии.  Глава администрации тоже прочитал этот текст, хотел встретиться со мной. А я захотел, не теряя времени, встретиться с единственным из влиятельных людей районного масштаба, кто мог бы быть защитой в нешуточно обостряющейся ситуации. И поехал в Валдайский монастырь к наместнику монастыря и благочинному округа о. Ефрему.

Этот визит состоялся под Рождество, поскольку мы собрали для любытинских ребятишек подарки и один милосердный предприниматель подарил им целый ящик красок, а другой оплатил альбомы для рисования и кисти. Все это чудо надо было как-то доставить  адресатам, и пришлось ехать под праздник, исполняя роль Деда Мороза, у которого вместо традиционного мешка за плечами до отказа набитый большой туристский рюкзак. Вспоминая все перепетии и приключения, я уверен, что ни за что не смог бы осуществить и половины этих дел, если бы не ожидание радости, с которой встречали в Любытино, и если бы не ощущение какой-то новой грани человеческой свободы дарить и отдавать, которая тогда соединяла всех нас. Эта радость вела меня по Рекони, и толкала на поиски по истории, и она соединяет все частиэтого неофитского периода, состоящего из совершенно не связанных, на первый взгляд, событий.

Наверное, на волне такого же энтузиазма и духа новизны лет десять назад церковные люди устремлялись в больницы. И радовались тому, что могли помыть там пол, вынести судно. Как и почему мы теряели эту первоначальную радость и новизну – отдельный разговор, к которому я сейчас не готов. Может быть, в нашей короткой истории можно увидеть и отражение каких-то общих закономерностей, неизбежно преследующих любое благое начинание, когда оно из душевного порыва начинает становиться постоянным служением, неизбежно трансформируясь при врастании в ткань обыденной жизни?

 

О путях в Любытино и обратно могу сказать, что ни одно путешествие не проходило без неприятных сюрпризов, были аварии.

Как-то мы с Пашей на московской трассе , идя по среднему ряду трехрядного движения влетели в аврию, ударившись сперва о машину слева, а после рикошетом об автобус справа. К нашей разбитой машине подъехал фургон, вылез офицер ГАИ и разочарованно протянул: «Что, все живы? Странно…»

            Вспоминается и один предприниматель, решивший на собственном фургоне с шофером довезти груз помощи в Любытино. Чтобы лично посмотреть на все. На обратном пути под Малой Вишерой мы столкнулись в лоб с «жигуленком» на узкой скользкой дороге, где было не уйти, поскольку справа и слева были канавы. Слава Богу, обошлось разбитыми частями машин, хотя беответственный милиционер, ехавший с неисправноыми тормозами, посадил на первое сиденье маленькую дочку. И вот после всех радостей мы сидим в кабине в темноте. Он поврачивается и спрашивает, без возмущения, с каким-то детским удивлением: «Ну как же так? Мы же точно делаем Божие дело?» И нам предоставляется случай всерьез поговорить на эту тему. Мы потом еле доехали благодаря находчивости шофера, сумевшего как-то переделать поврежденную систему подачи воды. А еще спустя время я узнал, что Господь сторицей воздал тому предпринимателю.

 

В-общем, рискованных ситуаций хватало. Но путешествие к о. Ефрему в Валдай мне запомнилось просто потому, что впервые я сам так сильно ощутил непрочность и незащищенность человеческой жизни. Перед поездкой мне приснилось, что я собираю рюкзак, а со мной рядом пакует свой рюкзак покойный Петр, сын отца дьякона. Я не мог понять, что это за странности, пока не оказался на ночной зимней трассе Боровичи-Валдай, где практически отсутствовало движение,. На мое счастье автоматчик на посту ГАИ сказал, что я никуда дальше не пойду, поскольку наверняка замерзну за оставшиеся 60 км пути. Я уснул в кабине КамАЗа, куда меня посадили милостивые гаишники, и проснулся от громкого мата шофера, когда в лобовое стекло нашего грузовика ударил кусок льда. Мой шофер, был решительный мужчина, и не поехал дальше, не разобравшись. Он вернулся к месту покушения, поставил машину на мигающую «аварийку» и, схватив монтировку, бросился в лес, догонять кампанию хулиганов, чтобы их наказать. Я побежал за ним, чтобы по возможности остановить кровопролитие. Все это движение происходило в снегу по колено и направлялось в глубь леса. Хулиганы разбежались по нескольким направлениям, темнота не способствовала поискам следов, а бегать по заснеженному лесу ночью – удовольствие на любителя. Так что мы вернулись усталыми к своей брошенной машине и продолжили путь.

 

Радуясь, что жив и здоров, вылезаю на повороте на монастырь, по-дружески прощаюсь с шофером и иду заснеженной дорогой по тихому ночному лесу. Сколько предстоит идти, я  не знал, но в этой тишине и красоте можно идти безконечно. Уже в монастыре, где я встретил то Рождество, братия предостерегали не выходить за стены, поскольку поблизости не раз видели волков. Но тогда, на пути, я не думал ни про каких волков, а любовался лесом и обдумывал, что скажу наместнику. Когда я уже начал замерзать, вдруг лес расступился, открылась широкая поляна и белая стена, а на ней большая икона Богородицы с негасимой лампадой. Впечатление было такое сильное, что я бухнулся на колени и поклонился Ей до земли. В монастыре никого не было ни на воротах, ни внутри. У меня было чувство, что повторяется ситуация с Реконью, только здесь-то монахи точно должны быть. Загадка разрешилась, когда я отыскал, ходя по монастырю, трапезную, где о.Ефрем вручал подарки братии. Он удивился позднему посетителю, но потом сказал, что мне повезло, он скоро уезжает, так что я пришел поздно, но вовремя. Мы поговорили, и судя по всему, не напрасно. Спустя некоторое время глава администрации пригласил Киру на работу, и это деловое предложение было для ее семьи настоящим чудом Божиим. А я проникся уважением к этому человеку, который оказался много лучше, чем мы о нем думали.

 

В жизни, как известно, всегда есть место подвигу. В моей жизни того периода это место называлось Любытино, как бы филиал Рекони. Мне это нравилось. И людям вокруг меня это тоже нравилось. Потому что мы вращаемся среди подобных себе людей.